Пером и шпагой - Страница 117

К оглавлению

117

— Имею к тому три довода. Вот первый: Герши в стесненных обстоятельствах — и службою поправит свои дела…

— Второй!

— Маркиза Помпадур, — напевал Прален, — будет недовольна, если Нивернуа заменят кем-либо из банды графов Брольи.

— Хм.., из банды? Ну, ладно. А третий довод каков? Прален помялся, но король одобрил его вялой улыбкой:

— Смелее, Прален! Мы же старые друзья.

— Вашему величеству уже известно о той упоительной связи, которую я пылко поддерживаю с женою графа Герши.

— Вы настоящий мужчина, Прален! — похвалил его король. — Но последний ваш довод мы переставим на первое место, ибо он самый существенный, и граф Герши да будет послом в Лондоне.

Назначение было заверено, и только тогда Прален сознался:

— Правда, сир, нас ожидает с Герши маленькое неудобство.

— Что такое?

— Дело в том, что этот старый осел Герши совсем не умеет писать грамотно. Право же, нет глупее человека во Франции!

— Это уже не столь важно, — вслух подумал Людовик. — Герши не виноват, что у него были плохие родители. А писать за него станет кавалер де Еон… Кстати, — добавил король, — этот шевалье как раз из «банды Брольи».

***

Лучше бы король не говорил этих слов. Прален люто ненавидел семейство Брольи — соперников Шуазелей, и тут же министр решил выбить из седла и самого де Еона. Этот шевалье, по мнению Пралена, и без того получил немало славы. Париж ласкал его как дипломата, дуэлянта, шахматиста и писателя. «Налоги в древности и во Франции» — эта книга де Еона теперь имела еще больший успех, нежели раньше; ее читали повсюду.

— Говорят, он пишет что-то о России, которую любит и куда его тянет, словно задорного петуха на мусорную свалку… — так негодовал Прален.

Однажды де Еону случилось быть в обществе у писателя Сен-Фуа; шевалье подвыпил и разошелся вовсю. Здесь же присутствовал и министр Прален, который подлил масла в огонь.

— Говорят, — сказал он, — вы имеете какое-то особое мнение об этой ужасной баталии, когда герцог Субиз…

— Это подлец известный! — прервал министра де Еон. — Мнение же мое совсем не особое, а лишь честное, ибо я свидетель мужества графов Брольи…

Этого было вполне достаточно, и Сен-Фуа шепнул ему:

— Как вы неосторожны! Мой совет вам: скорей уезжайте в Англию.

— Опять секретарем посольства? Сен-Фуа подошел к Пралену и намекнул ему на желание де Бона быть послом в Лондоне, а не секретарем миссии.

— Сорванец не помрет от скромности, — хмыкнул Прален…

Но тут де Еону помогло нетерпение «сильфа» Нивернуа, который усиленно рвался из Лондона в объятия графини Рошфор и к тарелкам с соусами парижской кухни.

Нивернуа предложил Пралену:

— Чтобы спасти меня, сделайте де Еона до приезда сюда Герши хотя бы министром-резидентом. Честолюбие этой бестии будет удовлетворено, а потом отправляйте его хоть курьером в Россию, где шевалье наверняка сопьется на еловых ликерах.

Герши согласился на присвоение де Еону дипломатического ранга поверенного в делах. Но тут же мстительно добавил:

— России он тоже не увидит. Свои пороки он может развивать до предела в колониях Вест-Индии, куда я упеку его на съедение кобрам и тиграм…

Нивернуа, едва нога де Еона коснулась берега Англии, сразу же упорхнул на родину. Начинался самый счастливый период в жизни молодого дипломата де Еона. Облеченный личным доверием Людовика, шевалье был отлично принимаем Георгом III; в обществе поговаривали, что де Еон имеет какие-то таинственные шашни с самой королевой Англии — Шарлоттой из дома Мекленбург-Стрелицкого.

— Это все глупости, — отвечал де Еон, когда ему намекали на интимность. — Лучше считайте меня уродом, но только не человеком, способным тратить время на бесполезные любезности…

И он был прав: шла крупная подпольная игра в два банка сразу. Одной рукой де Еон проводил политику наступившего мира, а другой — готовил войну. Две перчатки: бархат и железо! Людовик считал себя униженным срытием редутов Дюнкерка и желал отомстить британцам высадкой десанта в Шотландии (старая его идея).

Перед отъездом в Лондон де Еон имел аудиенцию с королем — строго секретную.

— Вы получите приказания через графа Брольи, который, будучи сослан мною в деревни, продолжает руководить моим «секретом». Сразу же начинайте рекогносцировки вдоль побережья Англии. Глубокая тайна! — подчеркнул король в своем напутствии. — А чтобы тайну легче было сохранить, я назначаю вашего храброго родственника — маркиза ла Розьера исследовать берега Англии…

«Аминь — король — Бастилия!» — эти слова преследовали де Еона даже во сне.

Теперь в руках де Еона оказались все отмычки военного заговора короля против Англии. По вечерам, запыленный и усталый, возвращался в посольство шпион ла Розьер, из своих сапог выгребал кроки укреплений побережья Англии; все планы войны хранились у де Еона в спальне.

— Тайна слишком велика, чтобы доверять ее подушке, — сказал он однажды. — Мы, конечно, не выдадим секрета короля, но… Вы же знаете, Розьер, какие остолопы у нас министры. Король правильно делает, не посвящая их в свои планы.

Был срочно вызван из Парижа еще один родственник де Еона — молодой красивый забулдыга Шарль де Еон де Мулуаз. Зарядив пистолеты и выставив перед собой длинный ряд бутылок, он теперь, как собака, сторожил документы новой авантюры Людовика.

А де Еон, по примеру своего «сильфа», продолжал швыряться деньгами.

Он так привык широко жить, что реально перестал представлять для себя ценность денег. Он просто замусорил Англию деньгами. Нивернуа давным-давно растратил кассу посольства, н теперь де Еон черпал золото из банков Лондона, не брезгуя и частными карманами. Долги сказочно росли — как лавина над пропастью.

117